Произнесенное принцессой заклинание, как нельзя лучше подходило к данной ситуации - основным предназначением Флоу Брейка, как говорило его название, было нарушение магических потоков. Основная теория белой магии, с которой в обязательном порядке проходили ознакомление практически все ее практики (официально обученные, конечно же) в Сейруне, считала, что в основном, магия основана на искажении энергии астрала и создания неких "потоков", которые и производили волшебный эффект. При этом, изначально совершенным это переплетение "потоков" не являлось, а потому со временем распадалось на части... Что Флоу Брейк лишь усиливал, разрубая "потоки" и освобождая энергию. Теория эта, в целом, была сложнее и имела немало спорных моментов, в которые с частенько впивались всякие там критики, но, в целом, была соответствовала практике.
Взаимодействие с заколдованной дверью, в принципе, могло было стать неплохим таким иллюстрирующим примером - сперва на его поверхности (с обоих сторон - там где находилось ужасающее "лицо") появился ярко-белый (впрочем, не слепяще-белый - силы заклинанию явно не хватало) шестиугольник, после чего... Нет, конечно, дверь не развалилась на части и не вернулась к тому состоянию, в котором пребывала до того, как Ленида ее зачаровала (это можно было объяснить тем, что непосредственно тот процесс уже завершился и "потока", который бы его удерживал не было), более того, даже сама отвратительная физиономия никуда не делась. Она просто-напросто перестала издавать звуки и утратили свою мимику, а деревянные отростки перестали шевелиться - некоторые, при этом, обломались и с неприятным звуком рассыпались в мелкую-мелкую стружку, упав на пол. Дверь потеряла свой мистический вид - теперь ее можно было счесть лишь хорошо обработанным столяром с необычными-такими эстетическими вкусами куском древесины.
Видимо, этим мнением и руководствовался немой господин - Лениде из под кровати (в целом, там вообще было удобно. Конечно, имелась пыль, но в сравнительно малом для подкроватья количестве - даже особого желания чихать, она не вызывала. Правда, чем возможно такая чистота и объяснялась, имелся там какой-то подозрительный сквознячок - похоже, где-то в стене имелась трещина или какое еще отверстие ведущее в другое помещение и, возможно, даже не одна) было хорошо заметно, как он сперва подошел к успокоившейся двери, выбравшись из-за занавески, где не пожелал почему-то стоять, долго рассматривал ее со стороны, а затем, храбро схватив один из отростков, потянул его на себя. Правда, дверь от этого и не подумала открываться - кусок дерева повторил судьбу своих собратьев, сперва оторвавшись, а затем став стружкой - тем не менее, ничего опасного не произошло.

Пока принцесса Сейрунская изучала дверь снаружи и примеривалась к броску, господин немой внутри был занят поиском какого-либо способа отворить ее, менее разрушительным способом (очевидно, он справедливо полагал, что лучше бы убраться из комнаты Зигфрида, который все еще продолжал пребывать во сне, не реагируя на происходящее, а так же, понимая, что выломать ее подобно Амелии он не сможет. Даже несмотря на то, что его масса была больше, мышцы явно не обладали достаточной силой, чтобы обеспечить должную скорость и пробивную силу ему) - увы, большая часть отростков не оказалась достаточно прочной, чтобы отворить дверь - они продолжали отваливаться.
Казалось бы, сама ситуация была настроена против господина де Гангуса-младшего - если бы кто-то мог видеть ситуацию со стороны, то он бы наверняка ощутил напряжение и волнение за судьбу преграды в его жилище - ибо по одну сторону двери находилась Амелия, уже готовая обрушиться на деревяшку и вынести ее в очередной раз, а с другой - Дитрих, который, не ведая что там твориться снаружи продолжал искать способ отворить ее. Амелия уже начала бежать, когда он понял, что придется рискнуть - просунул руку в морду чудовища (точнее, в его деревянную пасть) и потянул его на себя, за зубы. Впрочем, монстр не был в претензии - не ощущал и вряд ли бы мог.
А если бы и мог - то действия немого спасли ему жизнь (или подобие, которым он обладал). Потому, что он хоть и не успел окончательно растворить ее, но все равно удар плеча справедливости пошел по касательной, лишь сбив монстру оставшиеся отростки, которые раскрошились еще в полете до земли. Да и если бы он и был в претензии (например, просто из-за того, что открытие для него было намного хуже смерти), то наверняка бы удовлетворился тем, что молодой человек не остался безнаказанным - поскольку удар лишь скользнул по дереву... Основную его силу принял на себя тот, кто стоял за дверью - госпожа Уил Тесла влетела во что-то мягкое (то бишь, его живот), а он сам...
Сумел преодолеть гравитацию. То бишь, оторвался от земли, медленно и неспешно (тут должен был заиграть оркестр из из Дирруса, воспевавший полет божественных воительниц над землями, пораженными злом - любимая тема тамошних композиторов) преодолел расстояние разделявшее его и противоположную стену и со смачным звуком в нее впечатался (на его счастье, вылететь в окно он не смог - размером оно не вышло). После чего издал болезненный выдох и нечто весьма похожее на стон (хотя вряд ли) и сполз на землю, утратив сознание. Неплохое такое украшение комнаты, верно?

Невинный человек (ну или кровожадный злодей. Увы, до ближайшего судьи, который бы мог решить этот вопрос не вызвав ровным счетом никаких сомнений ни у кого было идти и идти), тем временем, кажется более-менее, пришел в себя после удара в живот. В принципе, судя по всему, он ухитрился пережить столкновение с плечом Справедливости без особенных последствий для себя (что могло говорить либо об особенной невинности, благодаря чему справедливость не причинила ему вреда или был настолько изощренным злодеем, что одного плеча для него было маловато. Или его жировая прослойка, все-таки, принесла организму пользу и смягчила удар. Кто его знает-то?) - он сумел подняться из положения растекшегося по суше осьминога в довольно забавную позу (практики боевых искусств из горных монастырей, вероятно, назвали бы ее позой тигра-с-переломанным-позвоночником) из которой уже перешел в положение сидя. И несмотря на то, что все это он делал как покойник (ну в смысле, без единого стона с закрытыми глазами и, кажется, даже не дыша), все равно можно было понять, что ему не очень хорошо  - выражение мировой скорби и болезненного страдания говорило само за себя.
Но, пожалуй, главным все-таки, было не это. В конечном счете, немой сын барона мог даже бы не привлечь внимания увлеченных выяснением принадлежности по шкале добро-зло девушек, поскольку был тихи и не особенно заметен. В отличие от Зигфрида - господин де Гангус, начавший ворочаться с еще с момента героического самопожертвования Дитриха ради двери, издал вопль. В нем читался страх, агония жертвы, загнанной в угол, существа, надежда выжить которого только что превратилась в обломки под гнетом реальности и несмотря на то, что был он не таким уж и громким, он вполне бы мог заставить мурашки бегать по спине туда-обратно, а то и уронить какую-нибудь впечатлительную барышню в обморок.
Огласив свое пробуждение таким вот образом, Зигфрид резко вскочил на постели, смяв простыню и начал лихоардочно оглядываться по сторонам, несмотря на то, что вряд ли мог что-нибудь нормально видеть. Затем, его голова снова опустилась на подушку, а глаза закрылись. Но не надолго - потом он поднялся на постели уже более-менее нормально и огляделся уже намного медленнее.
-Ээээ... - протянул он, во время этого процесса. -Дитрих... Госпожа Ам... Анна... И эээ... Ленинда? А... э... вы... я... зачем?